Про ватрушку Демьян написать захотел, Взял он мел, сел за стол, началось дело дел. И строка за строкой полилась, как ручей, он стихи сочинял, словно из кирпичей, каждым словом своим тему он раскрывал, эпилог, апогей и бесславный финал. Всё, закончен сей труд, началась проза дней, он к издателю шёл вместе с рифмой своей, но корыстный реактор его поджидал и ватрушку исправил на бублик.

Всё. Поломанный слог. Не с чем больше идти, и Демьян начинает от злобы кипеть.
Как посмел тот редактор ему всё смешать, как он мог переделать такой гладкий текст.

И уходит в запой наш несчастный Демьян, он лежит под столом нескончаемо пьян. И внезапно он видит, что рифма пришла, и про бублик не страшно, рассеялась мгла. Похмелившись в припрыжку бежит он в печать. Вот! Смотрите стихи! Не могу я молчать! Изумился издатель, прочёл до конца, потрепал за щеку, и сказал «Молодца! Мы сей труд издадим мировым тиражом, и теперь тебе стоит заняться коржом. Так беги же домой, продолженье писать, ну а дальше напишем про хлеб и сухарь»

— Про сухарь?
— Про сухарь!
— Ну… хорошо, я попробую…

Вот Демьян сидит дома, сидит за столом. Вдохновения нет, отложил на потом. Как писать про хлеба, про сухарь, про батон, если вовсе не любит покушать их он? Нет, не буду писать, решает Демьян и с серванта берёт свой гранёный стакан. Наливает в него не кисель и не спирт, наливает в него он прекрасный кефир.
О кефир, ты напитков король!
Ты играешь в кишечнике важную роль!
Ты прекрасен и бел, ты душевный бальзам!
Обещаю, кефир, я тебя не отдам.
Не придам, не солгу тебе мудрый кефир,
Не сменяю на сыр, мармелад и зефир,
Не расстанусь с тобой я теперь ни на час.
Мы с тобою вдвоём, никого кроме нас.

Хлоп!